Вам тоже кажется, что в последнее время тема фашизма обрела повышенную актуальность, а сравнения разных политиков с Гитлером стали употребляться чаще – к месту и не к месту? Если да, значит, вы просто стали в последнее время чаще смотреть новости в Интернете и читать комментарии к ним.
На самом деле, отсылка к нацизму как аргумент в споре – ход достаточно распространенный в политических и околополитических дискуссиях. Вы научитесь вести дискуссии корректно и не разбрасываться громкими заявлениями без надобности, если пройдете наши программы «Критическое мышление» и «Лучшие техники коммуникаций». А сегодня мы поговорим про закон Годвина.
Закон Годвина: что это такое?
Давайте для начала посмотрим, что говорит про закон Годвина «Википедия», потому что именно к этому источнику обращается огромное число пользователей, если сталкивается с какой-либо информацией впервые. При том, что «Википедия» является типичным образцом так называемого «народного контента», где каждый при желании может внести в составление описания свою лепту и не всегда качественную, в этой теме мы видим вполне толковую подборку материала.
Итак, собственно формулировка Godwin’s Law в оригинале на английском языке: «As a Usenet discussion grows longer, the probability of a comparison involving Nazis or Hitler approaches one».
Переводится закон Годвина на русский язык следующим образом: «По мере того, как дискуссия в Usenet становится все длиннее, вероятность сравнения с участием нацистов или Гитлера приближается к единице».
Для читателей моложе 30 лет поясним, что Usenet – это принятое в 80-90-е годы прошлого века обозначение той части Интернета, где пользователи, т.е. юзеры могли отправлять сообщения и пересылать файлы. Ныне данный термин мало используется, однако сама сеть Usenet еще жива, равно как и протокол NNTP, с помощью которого осуществляется доступ в Usenet.
Закон Годвина получил свое название по имени автора. Американский юрист, писатель и правозащитник Майк Годвин закон этот сформулировал в 1990 году. Точнее, на тот момент даже не закон, а свое собственное наблюдение за ходом многочисленных онлайн-дискуссий.
Однако тут интересно не только собственно наблюдение, но и его практическое применение. Так вот, 90-е годы в сети Usenet совершенно реально действовало правило, согласно которому первый, кто сравнил своего оппонента с Гитлером, а идеи оппонента с нацистскими воззрениями, автоматически считался проигравшим дискуссию. Сама дискуссия на этом считалась завершенной.
Таким образом, закон Годвина простыми словами – это и собственно наблюдение Майка Годвина в его первоначальной формулировке, и правило, согласно которому участник дискуссии, прибегнувший к сравнениям чего-либо с нацизмом и явлениями, свойственными нацизму, считается проигравшим, а дискуссия – оконченной.
Насколько это правило актуально? Хорошо это или плохо? И что имел в виду сам Майк Годвин, когда в далеком 1990 году поделился своим наблюдением за дискуссиями в Usenet? Давайте обсудим это подробнее.
Нюансы и трактовки закона Годвина
Начнем с того, что сам Майк Годвин считал, что его наблюдение имеет в большей степени риторическое и воспитательно-педагогическое значение, нежели прикладное в буквальном смысле слова. Изначально он хотел, чтобы люди, которые сравнивают кого-то с Гитлером или нацистами, немного больше думали о Холокосте.
Во всяком случае, именно такое разъяснение он дал в своей статье I Seem To Be A Verb: 18 Years of Godwin’s Law, посвященной 18-летию своего открытия [М. Godwin, 2008]. В этой статье он сравнил свой закон с ребенком, который к 18 годам считается уже достаточно взрослым и имеющим право совершать взрослые поступки. Например, голосовать на выборах.
Поэтому очень важно, чтобы человек относился осознанно к своим «взрослым» обязанностям гражданина, своим словам и поступкам. И, конечно, вникал в предмет спора, изучал тему, по которой он высказывает свое мнение. Почему Годвин хотел, чтобы люди немного больше думали о Холокосте?
Сам Годвин считает это следствием своего интереса к психологии и того понимания природы нацизма, к которому он пришел, изучая литературу о Холокосте. И именно после этого ему стало трудно мириться с многочисленными и не всегда обдуманными сравнениями, с которыми он сталкивается в Интернете.
Его моральное возмущение этим явлением нашло выход после того, как он прочитал статью, в которой было ясно сказано, что в большинстве своем нацисты признавали свои поступки бесчеловечными, и отсюда проистекала их психологическая потребность сделать своих жертв менее человечными, прежде чем истребить их.
Далее Майк Годвин попытался сделать свою идею вирусной, т.е. самораспространяющейся, и справедливо полагает, что ему это удалось. Как замечает сам Годвин с легкой иронией: «Гораздо больше людей слышало о законе Годвина, чем обо мне, хотя ”Википедия” в настоящее время ловко связывает нас вместе» [М. Godwin, 2008].
Интересно, кстати, что Майк Годвин в течение трех лет, с 2007 по 2010 годы, работал главным юристом Фонда «Викимедиа», который как раз и поддерживает инфраструктуру для функционирования всех вики-проектов, включая «Википедию».
Его уход в 2010 году вызвал такой резонанс, что потребовалось публичное письмо исполнительного директора Фонда «Викимедия» Сью Гарднера, призванное разъяснить, что все хорошо и никаких «расхождений во мнениях между Майком и Фондом «Викимедиа» с точки зрения ценностей и принципов этики нет» [S. Gardner, 2010]. Учитывая бэкграунд Годвина и его правозащитную деятельность, такой резонанс и необходимость пояснений не вызывают удивления.
Так или иначе, Майк Годвин, с его слов, доволен тем, что его идея обрела такую популярность. Он сам не устает напоминать, что открытый им закон имеет воспитательно-педагогическое значение. Просто потому, что «никогда снова» теряет смысл, если мы не будем регулярно напоминать себе об ужасном переломном моменте, отмеченном в человеческой культуре Холокостом.
Конечно, геноцид был до этого момента и после него, однако такое явление, когда целая нация превращается во что-то, способное создать такой страх и ужас, в масштабах истории случилось впервые, и нацистская Германия заслуженно считается первой в этом отношении.
Поэтому проблема людей, живущих в период после этой «точки перегиба», заключается в том, что мы больше не можем пассивно относиться к истории. У нас у всех есть моральное обязательство делать все возможное, чтобы предотвратить повторение подобных событий, а ключом к этому обязательству является память [М. Godwin, 2008].
В целом, Майк Годвин достаточно внятно объяснил суть своей идеи. Однако в реальности не все так однозначно.
Как Годвин нарушил закон Годвина
У всего вышеизложенного есть и «вторая сторона медали». Когда какая-либо идея становится вирусной, она начинает «жить своей жизнью», зачастую совсем не той, какую предполагал автор идеи. В своей статье Op-Ed: Do we need to update Godwin’s Law about the probability of comparison to Nazis? («Мнение: нужно ли нам обновить закон Годвина о вероятности сравнения с нацистами?») Годвин признается, что у него «горят уши», когда его имя упоминают всуе в различных дискуссиях [М. Godwin, 2018].
«Закон Годвина не принадлежит мне, и никто не избирал меня ответственным за него, и хотя меня иногда считают арбитром за его использование, это не так», – пишет Майк Годвин в этой статье. Он пишет также, что объяснял Godwin’s Law бесчисленное количество раз, и все равно некоторые левые критики обвиняют его в том, что он (якобы) отказался от обоснованных сравнений с Холокостом или предыдущими злодеяниями.
В связи с этим он подчеркнул, что «вопрос зла, понимаемый исторически, больше, чем партийная политика, и Godwin’s Law – это, прежде всего, достаточно хорошее знание истории для того чтобы проводить параллели с Гитлером и нацистами, которые будут глубоко продуманы и взвешены. Если эти сравнения будут уместны, Godwin’s Law должен работать не как завершение дискуссии, а как ее начало» [М. Godwin, 2018].
В США заметный всплеск интереса к закону Годвина наблюдался в 2019 году в контексте политических событий. В частности, в ответ на миграционную политику «нулевой терпимости» администрации Трампа, которая привела к травмирующему отделению потенциальных иммигрантов от их детей, многие из которых сейчас размещены в палаточных городках или в случайном перепрофилированном магазине.
Так, бывший директор ЦРУ и АНБ Майкл Хейден опубликовал пару твитов, в которых сравнил эту политику с тем, как нацисты обращались с детьми в немецких концентрационных лагерях. Тогдашний сенатор от Калифорнии демократ Дайан Файнштейн сделала похожее сравнение.
Как пишет Годвин: «Ответ был предсказуем: дебаты для некоторых людей были сорваны тривиальным возражением, что, даже если это ужасно – разлучать детей с их родителями, это не так ужасно, как то, что сделали нацисты» [М. Godwin, 2018]. При этом сам Годвин не стесняется называть вещи своими именами и проводить параллели с проявлениями нацизма там, где это уместно.
Обсуждая в «Твиттере» вышеупомянутые события, Майк Годвин прямо пишет, что считает применение термина «концлагерь» обоснованным, и объясняет, почему придерживается такого мнения:
Получается, что сам Годвин нарушил закон Годвина в том его понимании, которое прижилось в массах. Еще раз Годвин нарушил закон Годвина 17 марта 2022 года, когда «комментировал комментарий» к речи российского президента Владимира Путина.
Некий пользователь «Твиттера» увидел в том выступлении элементы нацисткой риторики, а в доказательство перевел речь на английский язык и снабдил субтитрами. Годвин прокомментировал пост словами «Вы не поверите, кого мне напоминает этот парень».
Этот пост был трактован как согласие с выводами комментатора, хотя сам Годвин так и не написал, кого именно напоминает ему «этот парень» и даже не указал прямо, кого он подразумевает под словами «этот парень». С учетом того, что автор комментария к речи Владимира Путина тоже мужского пола, слова «этот парень» могли с таким же успехом относиться к нему.
Додумывать за Годвина, да и за любого другого человека, что именно он имел в виду, занятие неблагодарное, поэтому и не будем. Можем лишь констатировать, что определенный резонанс в Сети этот обмен мнениями вызвал, и желающие разобраться в этом более глубоко тоже нашлись [Тjournal, 2022].
Но лучше остановимся на том случае, когда «Годвин нарушил закон Годвина» полностью однозначными высказываниями по поводу миграционной политики США образца 2019 года. Годвин предлагает обдумать аргумент, что «наше обращение с теми, кто ищет убежища на нашей границе, включая детей, не столь чудовищно, как институционализированный геноцид». Это может быть правдой, но это не то, что вы бы назвали убедительной защитой. Точно так же заявление, что администрация просто делает то, что требует закон об иммиграции, звучит подозрительно, как «мы просто выполняли приказы» [М. Godwin, 2018].
Годвин считает, что семена будущих ужасов иногда видны уже в первых шагах правительства по институционализации жестокости. Он вспоминает книгу 1957 года «Язык Третьего рейха», в которой Виктор Клемперер рассказал, как в начале нацистского режима он «все еще настолько привык жить в правовом государстве», что не мог представить себе ужасы, ждавшие впереди. И приводит цитату из книги: «Независимо от того, насколько хуже будет, все, что должно было проявиться позже с точки зрения национал-социалистических взглядов, действий и языка, уже проявилось в зачаточной форме в эти первые месяцы».
Таким образом, Годвин полагает, что Godwin’s Law «служит инструментом для распознавания благовидных сравнений с нацизмом, но также, напротив, для распознавания сравнений, которые таковыми не являются. И иногда сравнения могут обнаружить самые ранние симптомы ужасающих отношений, действий и языка задолго до того, как наше общество станет жертвой полномасштабной болезни» [М. Godwin, 2018].
Другими словами, закон Годвина никогда не предназначался для того, чтобы помешать бросить вызов институционализации жестокости или черствости чиновников, утверждающих, что они просто следуют закону. И определенно не предназначался для того, чтобы оградить наших лидеров от критики за нынешнюю моду выдавать ложь за факт.
На протяжении всех лет с момента первой формулировки автор закона Годвина многократно пытался разъяснить, почему некоторые сравнения с нацистами не нарушают его знаменитое интернет-правило, в том числе в интервью такому уважаемому изданию, как Washington Post [A. Ohlheiser, 2017].
Однако сама по себе необходимость постоянно что-то объяснять и уточнять на протяжении трех десятков лет уже наводит на мысль, что тут все не так однозначно. Как мы увидели ранее, внутри самого закона Годвина уже заложена возможность трактовать его неоднозначно. Что, конечно же, не может не вызвать определенную волну критики и скептицизма в адрес закона Годвина.
Критика закона Годвина
Мы уже рассмотрели, какие границы применения своего закона выстраивает Майк Годвин. Однако, во-первых, не все так глубоко вникают в его пояснения. Во-вторых, сложно удержаться от соблазна покритиковать что-либо, если уязвимости слишком очевидны и критика прямо-таки сама напрашивается по каждому удобному и неудобному случаю.
Одной из самых экстравагантных нападок на закон Годвина можно считать карикатуру из сборника веб-комиксов XKCD, который создал бывший инженер NASA, физик по образованию Рэндел Манро [R. Munroe, 2010].
Эта карикатура изображает офицеров антигитлеровской коалиции времен Второй мировой войны, которые пытаются обсудить действия итальянских войск и выработать тактику противодействия, однако «напарываются» на закон Годвина, не одобряющий публичное упоминание фашизма и нацизма:
В сборнике комиксов данная картинка фигурирует под названием Regarding Mussolini («Относительно Муссолини»). Вы можете найти эту карикатуру по ссылке и полистать сборник вперед и назад, если захотите посмотреть другие комиксы Рэндела Манро.
Это не единственный случай, когда закон Годвина нашел свое отражение в художественном творчестве, скажем так, в не слишком однозначной трактовке. Снятый про закон Годвина фильм Le Point Godwin, название которого как раз и переводится с французского языка как «Закон Годвина», повествует о неком молодом политике, только что избранном на пост премьер-министра Квебека, который вдруг узнает, что он внук Гитлера.
Он и его ближайшее окружение пытаются скрыть этот неприятный факт от избирателей. Однако проблема намного шире, чем сам по себе факт биографии, на наличие которого политик повлиять, естественно, не может. Гены и наследственность все равно дают о себе знать, и это гораздо серьезнее.
Фильм Le Point Godwin – это короткометражка режиссера Томаса Лесура, увидевшая свет в 2013 году. Эта кинолента является совместным производством Канады и Франции. Уточним, что французский язык, а точнее, его квебекский диалект является единственным официальным языком провинции Квебек, так что общий язык представители киноиндустрии Канады и Франции нашли легко.
В целом, закон Годвина многим видится настолько неоднозначным, что Годвину даже пытаются «помочь», найдя достойную замену для упоминаний в Сети. В заметке «Интернет решил, кто хуже Гитлера» приводится рейтинг голосования пользователей за такие возможные персоны «на замену» [Д. Мингалиева, 2016]. По итогам голосования рейтинг выглядел следующим образом:
- Чингисхан (3855 голосов).
- Иосиф Сталин (2793 голоса).
- Оливер Кромвель (1832 голоса).
- Ева Браун (1679 голосов).
- Елизавета Батори, или Кровавая графиня (1547 голосов).
- Екатерина Медичи (1382 голоса).
- Король Леопольд II (1259 голосов).
- Пол Пот (1176 голосов).
- Влад III Цепеш, или граф Дракула (994 голоса).
- Иуда Искариот (827 голосов).
Как уже понятно, рейтинг не сильно помог, и закон Годвина по-прежнему актуален. Если выйти за рамки творческой активности режиссеров, художников и обычных пользователей, в медийной среде стоит говорить не столько о критике, сколько об игнорировании закона Годвина в некоторых случаях.
Развернувшаяся в свое время в Израиле травля Бенедикта XVI – наглядный тому пример. Нет, израильтяне не критиковали закон Годвина. Они просто посчитали что обязательное для всех юношей в Германии времен Второй мировой войны членство в «Гитлерюгенде» каким-то образом бросает тень на репутацию Бенедикта XVI, бывшего Римским папой с 19 апреля 2005 года по 28 февраля 2013 года [Д. Бавырин, 2009].
Это приблизительно то же самое, как осудить кого-либо за то, что он был пионером во времена СССР. Членство в пионерской организации было обязательным и, по сути, автоматическим для всех советских школьников независимо от того, насколько они разделяли политику государства и в принципе понимали, о чем речь.
Уточним, что как в пионерскую организацию, так и в «Гитлерюгенд» принимали детей младшего школьного возраста (в пионеры – в 3 классе, в «Гитлерюгенд» – с 10 лет), и дети такого возраста вряд ли были способны в полной мере понимать текущий политический момент.
Само собой, будучи несовершеннолетними, они не могли принимать самостоятельные решения о членстве в той или иной организации, «продвигаемой» государственной властью. За них это делали взрослые, поэтому израильтянам совершенно правильно тогда указали на то, что «травля Бенедикта XVI может дорого обойтись Израилю» [Д. Бавырин, 2009].
В некоторой степени критикой закона Годвина можно считать осуждение попыток навязать какие-либо ограничения на высказывание собственного мнения. В заметке с саркастическим названием «Знаете, какой еще закон нужен? Про Гитлера!» достаточно толково расписано, как бесконечные запреты приводят к еще большему интересу к запретной теме, ибо «запретный плод сладок» [И. Захаров, 2021].
Кроме того, любой запрет – это «непаханное поле» для манипуляций и злоупотреблений со стороны властных органов и всевозможных контролирующих инстанций, когда легче составить список, что можно делать гражданам, а все остальное считать запрещенным. Такое положение дел в корне противоречит базовому принципу правосудия «Разрешено все, что не запрещено законом». И вот это уже действительно опасно для демократии и гражданских прав человека.
И даже те, кто, в целом, согласен с законом Годвина, не могут не видеть его уязвимостей. В статье с говорящим само за себя названием «Не все, с кем вы не согласны, – фашисты» есть интересная мысль: «Если отсылки к нацистам опошляют Холокост, логически ущербны, поднимаются на смех в Интернете и игнорируются немцами, но их все равно продолжают использовать – значит, это все-таки действенный аргумент?» [Д. Моллой, 2017].
В конце предложения стоит знак вопроса, но вопрос тут, скорее, риторический. Как мы можем видеть, это действенный аргумент и тогда, когда нужно назвать вещи своими именами и фашистов – фашистами, и тогда, когда нужно «раскачать» толпу и манипулировать общественным сознанием. Манипуляции массовым сознанием редко когда хорошо заканчиваются в среднесрочной перспективе, однако это никак не означает, что такие попытки прекратятся в обозримом будущем. Скорее, наоборот.
Вы обретете устойчивость к любым манипуляциям, если пройдете наши программы «Лучшие техники коммуникаций» и «Критическое мышление». Мы желаем вам удачно справляться со всеми неоднозначными ситуациями и хотим знать ваше мнение по одному вопросу, связанному с темой нашей статьи:
